Будет ли Кэтрин сильно страдать, потеряв его? Боюсь, что будет, и этот страх удерживает меня. В этом видно различие между его любовью и моей: будь я на его месте, а он на моем, я, хоть сжигай меня самая лютая ненависть, никогда бы я не поднял на него руку.
Мне снились в жизни сны, которые потом оставались со мной навсегда и меняли мой образ мыслей: они входили в меня постепенно, пронизывая насквозь, как смешивается вода с вином, и постепенно меняли цвет моих мыслей
Я бродил вокруг могил под этим добрым небом; смотрел на мотыльков,носившихся в вереске и колокольчиках, прислушивался к мягкому дыханию
ветра в траве — и дивился, как это вообразилось людям, что может быть
немирным сон у тех, кто спит в этой мирной земле.
Я люблю землю под его ногами, и воздух над его головой, и все, к чему он прикасается, и каждое слово, которое он говорит. Я люблю каждый его взгляд, и каждое движение, и его всего целиком!
Уж если человек заранее распологает обернуть себе на пользу свои приступы ярости, то он способен, направив к тому свою волю, даже в самый разгар приступа сохранить над собою достаточную власть.
— Ага, вот это, верно, ваши любимцы? — продолжал я, указывая на кресло в темном углу, где, как мне показалось, сидели кошки.- Странный предмет любви.
Там, как на грех, оказались сваленные в кучу битые кролики.
Теперь я могу вытерпеть что угодно! Пусть самый последний человек ударит меня по щеке — я не только подставлю другую, а еще попрошу прощения, что вывела его из себя.
Странно, до чего привычка меняет наши вкусы и понятия: иной человек даже и вообразить не в состоянии, что можно быть счастливым, живя в таком полном отрешении от мира, как живеты вы, мистер Хитклиф.
Не могли же они изо дня в день сидеть так угрюмо и молчаливо. Казалось немыслимым, чтобы люди, как ни дурен их нрав, изо дня в день сходились за столом с этакими сердитыми лицами.
Когда бедствия, и унижения, и смерть — все, что могут послать Бог и дьявол, — ничто не в силах было разлучить нас, ты сделала это сама по доброй воле. Не я разбил твое сердце — его разбила ты; и, разбив его, разбила и мое.
Может случится, что вы столкнетесь с ними на чем-нибудь одинаково важном для вас и для них. И тогда те, кого вы называете слабыми, обернутся, глядишь, такими же упрямцами, как вы.
У тебя то же сердце, те же нервы, что и у всякого другого! К чему ты хлопочешь скрывать их? Бога не ослепит твоя гордость! Ты искушаешь Его терзать их до тех пор, пока Он не исторгнет у тебя постыдного крика боли!
Линтон хотел, чтобы все лежало в упоении покоя; а я — чтобы все искрилось и плясало в пламенном восторге. Я сказала ему, что его рай — это что-то полуживое; а он сказал, что мой — это что-то пьяное. Я сказала, что я в его раю уснула бы, аbs
— Я вправе ее целовать, если ей это нравится. И ты не вправе возражать. Я не муж твой: ревновать меня тебе не приходится!- Я тебя и не ревную. Я ревную к тебе.
Ага, ты пришел, Эдгар Линтон, пришел? Ты вроде тех вещей, которые вечно попадаются под руку, когда они меньше всего нужны, а когда нужны, их не найдешь.
Все мы начинали и все запинались и спотыкались на пороге. Если бы наши учителя дразнили нас, вместо того чтобы нам помогать, мы и по сей день запинались бы и спотыкались.
Самыми большими моими горестями были горести Хитклифа: я их все наблюдала, все переживала с самого начала! Самой большой думой в жизни был он, и только он.
Я воображала, что, хотя люди ненавидят друг друга и презирают, меня они не могут не любить. И вот за несколько часов все они превратились в моих врагов: да, все, я знаю это наверное. Все в этом доме. Как страшно встречать смерть, когда вокруг холодные лица!
Когда же мы переезжаем с места на место, мы как бы сидим за столом, уставленным произведениями французской кухни, пожалуй, извлечешь не меньше удовольствия из всего в целом; но каждое отдельное блюдо в наших глазах и памяти — только малая частица целого.
Если погибнет всё, но он останется, жизнь моя не прекратится ;но если всё другое сохранится, а его не будет , вся вселенная сделается мне чужой, и мне нечего будет в ней делать
Ах, я вся горю ! Я хочу в поле! Хочу снова стать девочкой, полудикой, смелой и свободной ; и смеяться в ответ на обиды, а не сходить из-за них с ума! Почему я так изменилась ? Почему, едва мне скажут слово, кровь закипает во мне адским пламенем? Я уверена
Нет, богу это не доставит такого удовольствия, как мне. Только бы придумать, как мне его наказать получше. Оставь меня в покое, и я выищу способ. Когда я об этом думаю, я не чувствую боли.
— Если бы я попала в рай, Нелли, я была бы там бесконечно несчастна. Мне однажды снилось, что я в раю.Она рассмеялась и опять усадила меня: я было поднялась уже со стула.
Тут ничего такого нет, — воскликнула она. — Я только хотела сказать тебе, что рай, казалось, не был моим домом; и у меня разрывалось сердце — так мне хотелось заплакать. Я попросилась обратно на землю; и ангелы рассердились и сбросили меня прямо в заросли вереска на Грозовом Перевале; и там я проснулась, рыдая от радости. Это тебе объяснит мою тайну, да и все остальное. Для меня не дело выходить за Эдгара Линтона, как не дело для меня блаженствовать в раю; и если бы этот злой человек так не принизил бы Хитклифа, я бы и не помышляла о подобном браке. А теперь выйти за Хитклифа значило бы опуститься до него.
Добавить комментарий