Поколение, свихнувшееся на переключении каналов и страдающее экзистенциальной шизофренией. Что с ними будет, когда они обнаружат, что нельзя иметь все и быть всем на свете? Мне их жаль, потому что лично я до сих пор так и не пришел в себя после этого открытия.
Мне всегда странно смотреть на своих детей. Как бы я хотел сказать им: «Я вас люблю», но сейчас уже поздно. Когда им было по три года, я повторял это до тех пор, пока они не засыпали. По утрам я будил их, щекоча им пятки. У них всегда были холодные ноги, вылезавшие из
В человеке с древности живет неизбывный фантазм — самому воздвигнуть горы. Возводя башни до облаков, человек доказывает самому себе, что он более велик, чем природа. И это чувство в самом деле приходит на вершине бетонно-алюминиево-стеклянно-стальных ракет: горизонт принадлежит мне, яbsp
Что произошло? Свобода уничтожила брак и семью, супружество и детей. Верность превратилась в реакционное, немыслимое, бесчеловечное понятие. В этом новом мире любовь длилась самое большее года три.
Пустота — не обдуманный выбор. Просто это единственное, на что приятно смотреть сверху, сюда хочется попасть, здесь не полосуют тебе кожу раскаленным добела когтями, не вырывают пылающими клещами глаза. Пустота легка.Пустота — это выход. Пустота приветлива. Пустота протягивает тебе руки.
Наша недвижимость подвижна. То, что мы полагали незыблемым, зыбко. То, что мы воображали твердым, текуче. Башни не стоят на месте, а небоскребы скребут главным образом землю.
У нас с ней не все ладно: она хочет, чтобы я женился на ней, чтобы у нас был ребенок и чтобы мы жили вместе, а я бы не хотел повторять именно эти три свои ошибки.
На меня их тяжелая артиллерия тоже наводит страх: тушь, блеск, восточные ароматы, шелковое белье. Они объявили мне войну. Они пугают — что-то подсказывает мне, что соблазнить их всех не удастся. Обязательно свалится на голову еще одна, новенькая, и ее шпильки будут еще выше, чем у предыдущей. С
В Америке мечты сбываются не потому, что американцы хотят, чтобы они сбылись, а потому, что они мечтают. Они мечтают и не думают о последствиях. Чтобы мечта стала реальностью, нужно сначала помечтать.
Кто-то настолько вас ненавидит и хочет, чтобы и вы его ненавидели, значит, этот кто-то добивается вашего внимания. Значит, этот кто-то бессознательно любит вас.
Теперь все не так, никто больше не молится на баксы, людям они надоели, но люди не знают, как жить иначе, и вот они чешут репу, делают массаж, обманывают жену с любовницей, а любовницу с мужиком, они ищут любви, покупают банки с витаминами, жмут на газ, сигналят, да, вот это и есть вс
Каждый день открывается новый мегастор «Дисней» или «Toys`Я`Us». Это места, где родители тратят все больше и больше денег, чтобы искупить свою вину. Это места, где дети бегут от реальности, заменяя ее подарками. Это мегасторы, где дети и родители спасаются друг от друга.
Как утомительно не быть влюбленным: все время надо кого-то соблазнять, а конкуренция жестокая. Ужасно, когда так хочется быть любимым. Думаю, именно в этот момент я решил стать знаменитым.
Насколько прекраснее становится мир, когда вас в нем почти уже нет! Я знаю, что буду помнить об этом, даже когда у меня больше не будет памяти. Потому что после нашей смерти другие будут помнить за нас.
Знакомства по Интернету становятся все популярнее. Скоро можно будет вывесить свой автопортрет, снятый веб-камерой, и указать все параметры человека, которого ищешь: возраст, происхождение, хобби, цвет глаз и т. д. Скоро люди перестанут встречаться случайно. Вывешиваешь в сети свое фо
Мораль: когда здания исчезают, только книги могут хранить о них память. Вот почему Хемин-гуэй перед смертью писал о Париже. Потому что он знал, что книги прочнее зданий.
Мы живем в странное время; война переместилась на новое пространство. Полем битвы стали средства массовой информации, и в этом новом конфликте трудно отделить Добро от Зла. Сложно понять, кто добрый, а кто злой: стоит переключиться на другой канал, и противники меняются местами.
Я обвиняю общество потребления в том, что оно сделало меня таким, какой я есть: ненасытным. Я обвиняю моих родителей в том, что они сделали меня таким, какой я есть: бесхребетным.Я часто обвиняю других, чтобы не обвинять себя самого.
Есть кое-что похуже отсутствующего отца — это отец присутствующий. Когда-нибудь вы скажете мне спасибо за то, что я на вас не давил. И поймете, что, любя вас на расстоянии, я помог вам обрести крылья.
Моя жизнь рушится, но этого никто не видит, потому что я человек воспитанный: я все время улыбаюсь. Я улыбаюсь, потому что думаю, что если скрывать страдание, то оно исчезнет. И в каком-то смысле это правда: оно незримо, а значит, не существует, ибо мы живем в мире види
Бывают секунды, которые дольше других. Словно нажали на «паузу» в DVD-плеере. Пройдёт миг, и время станет растяжимым. Все эти люди наконец познакомятся. Пройдёт миг, и все они превратятся во всадников Апокалипсиса, соединятся в Конце Света.
Капиталистическая утопия была такой же идиотской, как и коммунистическая, но насилие в ней было неявным. Благодаря своему образу она и победила в холодной войне: конечно, люди подыхали с голоду и в Америке, и в России, но у тех, кто подыхал в Америке, была свобода
Я пуст; мне хочется размозжить себе голову, трахаться до посинения и читать книжки еще хуже моих. Только чтобы забыть, что у меня нет прошлого и я пустозвон.
Добавить комментарий