— Неправда. Почти ни один человек не думает о смерти, пока она не подошла к нему вплотную. Трагизм и вместе с тем ирония заключаются в том, что все люди на земле, начиная от диктатора и кончая последним нищим, ведут себя так, будто они будут жить вечно. Если бы мы пост
— И более нетерпеливыми, отчаявшимися и боязливыми, — сказала Лилиан, смеясь.
— И более понятливыми и великодушными
— И более эгоистичными
— И более бескорыстными, потому что на тот свет ничего не возьмешь с собой.
— Короче говоря, мы были бы примерно такими же, какие мы сейчас.
Жерар оперся на руку.
— Все, кроме тибетских мудрецов и рассеянных по всему свету чудаков, над которыми смеются.
Все, — хотела сказать Лилиан, но промолчала. Она вспомнила санаторий, где ничего не забывали; правда, и там смерть игнорировали, но не для того, чтобы тупо влачить свои дни, а потому что, познав неизбежность смерти, умели преодолеть свой страх.
— Кроме больных, — сказал Жерар. — Но уже через три. дня после выздоровления они забывают все, что клятвенно обещали себе во время болезни.